Банк России установил для БКИ особый порядок проверки наличия согласий субъектов кредитных историй, если кредитный отчет запрашивается организацией, не поднадзорной БР.
Например, коллекторским агентством, работодателем, арендодателем и т.п. Это определено частью 3.1. статьи 10 федерального закона № 218-ФЗ «О кредитных историях» в редакции от 28 июня 2014 года, вступившей в силу с 1 марта 2015 (далее – Закон).
В целях реализации этой нормы Банком России подготовлено Указание от 24 мая 2015 года № 3646-У. Что же замечательного в этом документе, вступающем в силу почти на 4 месяца позже определенного Законом срока?
Оказалось, что п. 1.2 Указания вводит обязанность для лиц, в отношении которых Банк России не осуществляет надзор, при каждом запросе в бюро кредитных историй прикладывать копию согласия субъекта кредитной истории. Причем эта спорная норма введена не явно, а через упоминание «копии согласия», как само собой разумеющегося приложения к запросу кредитной истории. Казалось бы, какая мелочь – приложите электронную копию и будьте спокойны. Однако есть интересные подробности.
Во-первых, данное требование не основано на положениях Закона. Закон не предусматривает направление оригинала или копии согласия субъекта кредитной истории при запросе пользователем кредитной истории в БКИ. То есть имеет место расширительное толкование Закона.
Во-вторых, указанная норма устанавливает необоснованные преференции для поднадзорных Банка России, например, для кредитных организаций. Они не направляют копии или оригиналы согласий субъектов кредитных историй при запросе кредитного отчета. То есть имеет место не только расширительное толкование Закона, но и само «толкование» зависит от того, для кого толкуем. Прямо как в старом анекдоте: «Скажите, сколько будет семью восемь? – А мы покупаем или продаем?».
Интересно, что сама «проверка наличия согласия» будет осуществляться раз в три года, и в отношении лишь двадцати согласий из всех запросов пользователя. Двадцать (!) экземпляров будет проверено раз в три года (!) и ради этого миллионы копий должны изготавливаться, пересылаться и храниться в бюро кредитных историй.
И, наконец, самое интересное в Указании: под проверкой наличия согласия понимается сверка копии, полученной БКИ от пользователя кредитного отчета, с оригиналом, хранящимся у того же пользователя. Как вы думаете, они будут когда-нибудь отличаться? Правильный ответ – нет. А как вы думаете, защитит сия «проверка» от подделки согласия (реальной проблемы, с которой призвана бороться часть 3.1. статьи 10)? Конечно, нет. Ведь, согласно Указанию, никого (включая регулятора) не интересует, стоит ли на согласии подпись именно субъекта кредитной истории или просто произвольная закорючка.
К сожалению, приходится напоминать регулятору прописную истину: успех реализации любого закона состоит не в многочисленности неэффективных требований, а в его пользе. Когда законом (а значит, и подзаконным нормативным актом) решается конкретная проблема. Кстати, не надо забывать, что при необоснованном «закручивании гаек» в отношении пользователей, не поднадзорных Банку России, теряется стимул для работы таких организаций в качестве источника информации для БКИ. Например, организация, не имеющая банковской лицензии и приобретающая портфели банковских кредитов, не будет заинтересована в работе с бюро кредитных историй. А это значит, что непрерывность кредитной истории (от выдачи до закрытия кредита, от первого кредитора до последнего) будет нарушена. То есть из-за неудовлетворительно написанного Указания страдает реализация еще одной задачи Закона – обеспечить полноту кредитной истории (одна из важнейших целей Закона: части 5.6 статьи 5 и части 11 статьи 6).
И ведь не скажешь, что Указание написано плохо. Оно хорошо структурировано, а спорная норма о приложении копии согласия вписана бюрократически верно – вскользь. Минюст России при регистрации это «толкование закона» заметить не мог (в соответствии с ФЗ № 86 «О Центральном банке РФ» от 10 июля 2002 года на Банк России не возложены обязанности по толкованию законодательства).
Однако встречают по одежке – провожают по уму. И норма Закона выхолощена. Почему так? С одной стороны, желание «перебдеть» и непонимание работы рынка услуг с отличной репутацией и десятилетней историей. С другой стороны, на этом примере можно увидеть, что не все в Банке России еще осознали как широко влияние поднадзорных ему институтов (в частности, бюро кредитных историй) на экономику страны. БР по-прежнему пока ощущает себя лишь «еще одним отраслевым регулятором».
Итак, что остается делать? Ждать, когда в Банке России появится (уже появилась) и заработает (очевидно, еще не заработала) система оценки регулирующего воздействия, аналогичная внедренной Минэкономразвития России для нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. А еще лучше, если бы в Банке России была внедрена система оценки фактического воздействия действующих законов и подзаконных актов в сфере предпринимательской деятельности (опять же идея Минэкономразвития России). И – чтобы она заработала.
Например, коллекторским агентством, работодателем, арендодателем и т.п. Это определено частью 3.1. статьи 10 федерального закона № 218-ФЗ «О кредитных историях» в редакции от 28 июня 2014 года, вступившей в силу с 1 марта 2015 (далее – Закон).
В целях реализации этой нормы Банком России подготовлено Указание от 24 мая 2015 года № 3646-У. Что же замечательного в этом документе, вступающем в силу почти на 4 месяца позже определенного Законом срока?
Оказалось, что п. 1.2 Указания вводит обязанность для лиц, в отношении которых Банк России не осуществляет надзор, при каждом запросе в бюро кредитных историй прикладывать копию согласия субъекта кредитной истории. Причем эта спорная норма введена не явно, а через упоминание «копии согласия», как само собой разумеющегося приложения к запросу кредитной истории. Казалось бы, какая мелочь – приложите электронную копию и будьте спокойны. Однако есть интересные подробности.
Во-первых, данное требование не основано на положениях Закона. Закон не предусматривает направление оригинала или копии согласия субъекта кредитной истории при запросе пользователем кредитной истории в БКИ. То есть имеет место расширительное толкование Закона.
Во-вторых, указанная норма устанавливает необоснованные преференции для поднадзорных Банка России, например, для кредитных организаций. Они не направляют копии или оригиналы согласий субъектов кредитных историй при запросе кредитного отчета. То есть имеет место не только расширительное толкование Закона, но и само «толкование» зависит от того, для кого толкуем. Прямо как в старом анекдоте: «Скажите, сколько будет семью восемь? – А мы покупаем или продаем?».
Интересно, что сама «проверка наличия согласия» будет осуществляться раз в три года, и в отношении лишь двадцати согласий из всех запросов пользователя. Двадцать (!) экземпляров будет проверено раз в три года (!) и ради этого миллионы копий должны изготавливаться, пересылаться и храниться в бюро кредитных историй.
И, наконец, самое интересное в Указании: под проверкой наличия согласия понимается сверка копии, полученной БКИ от пользователя кредитного отчета, с оригиналом, хранящимся у того же пользователя. Как вы думаете, они будут когда-нибудь отличаться? Правильный ответ – нет. А как вы думаете, защитит сия «проверка» от подделки согласия (реальной проблемы, с которой призвана бороться часть 3.1. статьи 10)? Конечно, нет. Ведь, согласно Указанию, никого (включая регулятора) не интересует, стоит ли на согласии подпись именно субъекта кредитной истории или просто произвольная закорючка.
К сожалению, приходится напоминать регулятору прописную истину: успех реализации любого закона состоит не в многочисленности неэффективных требований, а в его пользе. Когда законом (а значит, и подзаконным нормативным актом) решается конкретная проблема. Кстати, не надо забывать, что при необоснованном «закручивании гаек» в отношении пользователей, не поднадзорных Банку России, теряется стимул для работы таких организаций в качестве источника информации для БКИ. Например, организация, не имеющая банковской лицензии и приобретающая портфели банковских кредитов, не будет заинтересована в работе с бюро кредитных историй. А это значит, что непрерывность кредитной истории (от выдачи до закрытия кредита, от первого кредитора до последнего) будет нарушена. То есть из-за неудовлетворительно написанного Указания страдает реализация еще одной задачи Закона – обеспечить полноту кредитной истории (одна из важнейших целей Закона: части 5.6 статьи 5 и части 11 статьи 6).
И ведь не скажешь, что Указание написано плохо. Оно хорошо структурировано, а спорная норма о приложении копии согласия вписана бюрократически верно – вскользь. Минюст России при регистрации это «толкование закона» заметить не мог (в соответствии с ФЗ № 86 «О Центральном банке РФ» от 10 июля 2002 года на Банк России не возложены обязанности по толкованию законодательства).
Однако встречают по одежке – провожают по уму. И норма Закона выхолощена. Почему так? С одной стороны, желание «перебдеть» и непонимание работы рынка услуг с отличной репутацией и десятилетней историей. С другой стороны, на этом примере можно увидеть, что не все в Банке России еще осознали как широко влияние поднадзорных ему институтов (в частности, бюро кредитных историй) на экономику страны. БР по-прежнему пока ощущает себя лишь «еще одним отраслевым регулятором».
Итак, что остается делать? Ждать, когда в Банке России появится (уже появилась) и заработает (очевидно, еще не заработала) система оценки регулирующего воздействия, аналогичная внедренной Минэкономразвития России для нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. А еще лучше, если бы в Банке России была внедрена система оценки фактического воздействия действующих законов и подзаконных актов в сфере предпринимательской деятельности (опять же идея Минэкономразвития России). И – чтобы она заработала.
Другие публикации